Описание
Стихотворение из книги Сергея Круглова «Переписчик»
ДОМАШНИЕ ЖИВОТНЫЕ
На зеленом холме уснул я
И проснулся, плача во сне:
Мне привиделись двое добрых,
Двое светлых приснились мне.
Мне снилась моя далёкая младость,
И с двоими я шёл домой,
А один любил утраченный кров,
Хозяина крова — другой.
Я златые, сполна, им нарёк имена,
От словесных вин опьянев,
И пускай тень пса — это волк,
Зато свет кота — это лев!
На зелёном холме уснул я,
А проснулся — на голой земле:
Нет ни пса, ни кота, только я, сирота!
Да дорога в осенней мгле.
Да и может ли мудрая тварь живая
В эту даль увязаться за мной?
Никого со мной рядом, и ноябрь мреет хладом,
И бреду я, и стыну, не домой — на чужбину.
Издательская аннотация к книге Сергея Круглова «Переписчик»
Сергей Круглов (р. 1966) — поэт, прозаик, православный священник, живет и служит в городе Минусинске Красноярского края. Приобрел известность благодаря поэтическим публикациям 1990-х годов. В 1999 году, после принятия сана, прекратил печататься. С 2006 года стал публиковать новые произведения. Стихотворения Круглова, созданные в 2000-е годы, стали одной из самых неожиданных новаций в сегодняшней русской поэзии: осуществленный в них синтез «религиозного» и «авангардного», «провинциального» и «всемирного» значительно меняет самопонимание современного человека. Наиболее важна в этих стихах новизна оптики, действующая «поверх» любых культурных и религиозных аллюзий — произведениям «нового» Круглова свойственно переживание мира как творчески действующей катастрофы, которая требует от человека личного соучастия — мучительного и радостного.
О книге Сергея Круглова «Переписчик»
Это стихи насквозь религиозные, но в них нет ничего глубокомысленно-темного, тем более медиумического. Здесь говорит традиция не мистической темноты, а то «кипящее остроумие антитетических сопоставлений и антиномических утверждений» церковного красноречия, о котором когда-то писал Флоренский. Когда Круглов пишет «Какой хвалебный воспоем мы акафист/Вам, исповедники Болливуда!», то он прямо продолжает эту традицию «кипящего остроумия», когда-то соединявшего небеса и бедные вифлеемские ясли, потому что для нас сегодня ничтожное и презренное — это не столько имущественное убожество, сколько культурное, и акафист Болливуду для нас настоящий огненный парадокс. А еще сильнее эта парадоксальность действует, когда прямо введена в описание: «Он — обычный, честный/Советский человек:/Аккуратная, в стрелочку,/Офицерская рубаха/Застиранного цвета./Один глаз — стеклянный, в другом —/Царственное священство».
